На следующем этапе в репортажах появился политический анализ. Это нападение спровоцировано расизмом? Может ли оно быть связано с политическими неудачами современной внешней политики? Один комментатор выразил опасение, что это может быть первое из серии подобных нападений, и прямо обвинил в произошедшем непонятный отказ президента осудить резкие замечания министра обороны Калеба Хейла — или приписываемые ему замечания, потому что он отрицает, что говорил нечто подобное. Другой комментатор пытался донести мысль, что это сопутствующие потери, к которым можно бы уже и привыкнуть.
Весь день, пока я смотрел репортажи, я испытал ошеломительное количество реакций — погоду среди них делали недоверие, ужас, сожаление, злость. Я разрывался между готовностью признать, что таки мог ударить её по голове, и ощущением, что эта мысль абсурдна. Ближе к концу, однако — после того, как я заправился МДТ, единственным ощущением осталась лёгкая скука.
Ближе к вечеру я отключился от всего, и когда слышал очередное упоминание этой истории, мне хотелось сказать лишь хватит уже, как будто они говорят о новом сериале по кабельному каналу, по мотивам какого-нибудь сверхпопулярного фэнтези-халтурщика… «Ужасное Испытание Донателлы Альварез»…
Чуть позже половины девятого я позвонил домой Карлу Ван Луну.
Хотя недоверие, ужас и так далее занимали меня большую часть дня, вдобавок я переживал, что похоронил все возможности работы с Ван Луном, что моя проблема, дисфункция мозга, сумеет помешать моим планам на будущее.
В результате — пока я ждал, что Ван Лун подойдёт к телефону — я весьма нервничал.
— Эдди?
Я прочистил горло.
— Мистер Ван Лун.
— Эдди, я не понимаю. Что случилось?
— Я плохо себя почувствовал, — сказал я, это оправдание всплыло автоматически, — я ничего не мог поделать. Мне пришлось убежать. Извините.
— Ты заболел? Ты чего, в первом классе? Я выглядел идиотом, извиняясь перед Хэнком Этвудом.
— У меня серьёзные проблемы с желудком.
— И ты даже не озаботился позвонить?
— Мне надо было срочно к врачу. Очень надо. Ван Лун некоторое время молчал.
Потом вздохнул.
— Ладно. Теперь ты как себя чувствуешь?
— Всё хорошо. Я в порядке. Он снова вздохнул.
— Тебя… что?., не знаю… лечат как следует? Надо посоветовать лучших докторов? Я могу…
— Я в порядке. Знаете, так случайно вышло. Больше этого не повторится. — Я сделал паузу. — Как прошла встреча?
На этот раз сделал паузу Ван Лун. Я здорово подставился.
— Очень посредственно, Эдди, — сказал он в итоге, — не буду тебе врать. Очень жаль, что тебя там не было.
— Вы его не убедили?
— В целом убедил. Он говорит, что тут есть рациональное зерно, но нам надо сесть с ним и пройтись по цифрам.
— Хорошо. Конечно. В любое время.
— Хэнк уехал на побережье, но он вернётся в город… во вторник вроде, да, подходи тогда ко мне в офис в понедельник, обсудим всё.
— Отлично. Карл, я ещё раз извиняюсь, мне очень жаль.
— Может, покажешься моему доктору? Он…
— Спасибо, нет, но благодарю за предложение.
— Подумай ещё раз.
— Хорошо. Увидимся в понедельник.
Я так и стоял с трубкой в руке пару минут после звонка Ван Луну, уставившись на открытую записную книжку.
Нервное, дёрганое ощущение сильно тянуло в животе.
Потом я набрал номер Мелиссы. Пока я ждал, что она ответит, я прямо оказался в квартире Вернона — на семнадцатом этаже, в самом начале этой истории, в последние прекрасные моменты перед тем, как я оставил сообщение у неё на автоответчике и пошёл рыться в спальне её брата…
— Алло.
— Мелисса?
— Эдди. Привет.
— Я получил твоё сообщение.
— Ага. Знаешь… ну… — мне показалось, что она пытается держать себя в руках, — …что я сказала, до меня только сейчас дошло. Не знаю. Братец был мудаком. Он уже долго продавал это странное вещество. И тут я подумала про тебя. И начала переживать.
Если Мелисса сегодня уже выпила, то сейчас она уже стала вялой, может, уже похмельной.
— Мелисса, не надо переживать, — сказал я, решив на месте, как я поступлю. — Вернон ничего мне не давал. Мы встретились с ним за день до его… за день до того, как это случилось. И мы потрепались обо всём подряд… и ни о чём конкретно.
Она вздохнула.
— Ладно.
— Но спасибо за заботу. — Я задумался. — А сама ты как?
— В порядке. Очень, очень неловко. Потом она спросила:
— А ты как?
— Тоже в порядке. Работаю.
— Чем занимаешься?
Вот такой разговор мы и ведём в подобных обстоятельствах — вот он, неизбежный разговор в таких обстоятельствах…
— В последние годы я работаю техническим писателем. — Я сделал паузу. — На «Керр-энд-Декстер». Издательство.
Технически это была правда, но не более.
— Да? Здорово.
Не было тут ничего здорового — да и правды тоже, моя работа в «Керр-энд-Декстер» вдруг показалась мне далёкой, ненастоящей, плодом воображения.
Я больше не хотел говорить с Мелиссой по телефону. Раз уж мы восстановили общение — хоть и мельком — я почувствовал, что уже начал систематически ей врать. И чем дольше мы проговорим, тем хуже будет.
Я сказал:
— Знаешь, я позвонил, чтобы успокоить тебя… но… мне надо бежать.
— Ладно.
— Это не…
— Эдди? — Да?
— Мне тоже нелегко.
— Конечно.
Лучше я не мог ничего придумать.
— Тогда пока.
— Пока.
Желая немедленно чем-нибудь отвлечься, я нашёл в записной книжке телефон Геннадия. Позвонил ему и принялся ждать.